К концу первой четверти XVI в. в Московском государстве остро стал вопрос о наследнике престола. Великий князь Василий III (княж. 1504-1533 гг.), очень долго не мог заиметь детей. В этом он винил свою жену Соломонию Сабурову, на которой был женат первым браком. В 1525 г., когда Василию было уже 46 лет, он развелся с нею и постриг Соломонию в монахини. Для Руси того времени это был беспримерный шаг. Уход в монастырь одного из супругов дозволялся православной церковью только при обоюдном согласии обоих. Кроме того, при живой первой жене заключить новый брак было недозволительно. Против Василия III резко выступила часть боярства, в первую очередь, родственники жены - Сабуровы, Симеон Курбский, Максим Грек, Вассиан (в миру - князь Василий Патрикеев). Пробовала сопротивляться разводу и Соломония, но все ее старания были тщетны - бывшую государыню, ставшую "старицей Софьей", сослали в суздальский Покровский монастырь.

Когда Василий III женился в первый раз, со всей Руси в Кремль свозили боярских дочерей. Это был греческий обычай - смотрины. По одним сведениям, невест было 1500, по другим - 500. Иноземец Павел Иовий оставил письменное описание грандиозных смотрин: "Московские государи поручают освидетельствовать девиц надежным сановникам и верным боярыням так, что самыя сокровенные части тела не остаются без подробного рассмотрения. Та, которая понравится царю, объявляется достойною брачного воссоединения. Прочие же соперницы ее по красоте, стыдливости и скромности нередко в тот же самый день по милости царя обручаются с боярами и военными сановниками".

Василий III был первым властителем, решившимся на новый тип сватовства. Его вторая жена не участвовала в смотринах - ее кандидатура была выбрана заранее, свадьба состоялась очень скоро - уже через два месяца. От того времени нам осталось описание царской свадьбы Василия III и Елены Глинской - пышной, по-настоящему царской, своим церемониалом напоминающей Византию. Видимо, пафосом церемонии Василий III хотел заглушить слухи о незаконности женитьбы. Василий III настолько пленился Еленой, что остриг бороду, - по тем временам совершенно недопустимое деяние для русского человека, сменил татарскую одежду на польский кунтуш и переобулся в красные сафьяновые сапоги с загнутыми вверх носами.

Новая избранница Василия III Елена происходила из рода Глинских, которые склонны были вести свой род от потомков Мамая, поселившихся в Приднестровье, основав там якобы города Глинск, Полтаву и Глиницу, однако достоверных свидетельств тому нет. Глинские служили великому князю Литовскому и Русскому, одним из выдающихся его представителей был князь Михаил Львович Глинский. Еще в молодости он перешел из православия в католичество, выучился говорить на нескольких иностранных языках, получил воспитание в Германии при дворе императора Максимилиана, затем долго служил Альбрехту Саксонскому. По возвращении в Литовско-Русское государство вскоре заслужил расположение польского короля и великого князя литовского и русского Александра и стал пользоваться неограниченным его доверием. Когда в 1506 г. король Александр умер и на престол вступил его младший брат Сигизмунд, Михаил Глинский в 1508 г. возглавил мятеж русских феодалов, но в этой борьбе проиграл. Великий князь московский воспользовался случаем и предложил ему защиту. Михаил Глинский со своими братьями и сторонниками выехал в Московию, получив "в кормление" Малый Ярославец и Боровск и села под Москвою. Но его литовские владения после мира Василия III с Сигизмундом оказались под ударом. Тогда он принял самое деятельное участие в завоевании Смоленска в 1514 г., рассчитывая получить его в удельное княжение от Василия III, однако его ожидания не оправдались. Тогда Михаил Глинский решил вновь бежать в Литву, но изменника заковали в цепи, выслали в Москву и приговорили к смертной казни. Однако за Глинского вступились коронованные особы. В 1517 г. в Московию прибыл посол императора Максимилиана I - Сигизмунд Герберштейн и просил дозволить Глинскому отправиться на службу в Испанию к внуку германского императора - Карлу. Эта просьба не была исполнена, однако Михаила Глинского оставили в живых и даже с течением времени в 1524 г. произвели в бояре. Елена приходилась ему племянницей, и после ее свадьбы с Василием III в 1526 г. Михаил Глинский, за которого поручилось множество бояр, был полностью освобожден и занял видное положение при дворе.

Но женитьба более четырех лет не приносила Василию III ожидаемого потомства. И вот 25 августа 1530 г. у Елены родился сын Иван. Пишут, что в ту самую минуту земля и небо потряслись от неслыханных громовых ударов, но это было воспринято как добрый знак. В следующем 1531 г. родился сын Юрий, глухонемой от рождения и "умом прост".

Однако насладиться своим потомством Василию III не пришлось, в конце сентября 1533 г., поехав из Троицкого монастыря в Волок Ламский, он занемог, а добрался туда уже в большом изнеможении. До Москвы великого князя доставили к концу ноября. Расположившись во дворце, и видя безвыходность своего положения, он призвал к себе бояр: князя Василия Шуйского, Михаила Захарьина, Михаила Воронцова, казначея Петра Головина, дворецкого Шигону - и велел при них писать духовную грамоту. Потом в думу к прежним боярам прибавил еще князя Ивана Шуйского, Михаила Тучкова и князя Михаила Глинского. Затем с митрополитом Даниилом, владыкою коломенским Вассианом и духовником своим, протопопом Алексеем, он начал думать о своем пострижении в монахи.

На другой день Василий III велел призвать к себе митрополита, братьев Юрия и Андрея Старицкого, всех бояр, начал говорить: "Приказываю своего сына, великого князя Ивана, Богу, пречистой богородице, святым чудотворцам и тебе, отцу своему, Даниилу, митрополиту всея Руси; даю ему свое государство, которым меня благословил отец мой; а вы, братья мои, князь Юрий и князь Андрей, стойте крепко в своем слове, на чем вы мне крест целовали, о земском строении и о ратных делах против недругов моего сына и своих стойте сообща, чтоб православных христиан рука была высока над бусурманством; а вы, бояре, боярские дети и княжата, как служили нам, так служите и сыну моему, Ивану, на недругов все будьте заодно, христианство от недругов берегите, служите сыну моему прямо и неподвижно". Отпустивши братьев и митрополита, умирающий стал говорить боярам: "Знаете и сами, что государство наше ведется от великого князя Владимира киевского, мы вам государи прирожденные, а вы наши извечные бояре: так постойте, братья, крепко, чтоб мой сын учинился на государстве государем, чтоб была в земле правда и в вас розни никакой не было; приказываю вам Михайлу Львовича Глинского, человек он к нам приезжий; но вы не говорите, что он приезжий, держите его за здешнего уроженца, потому что он мне прямой слуга; будьте все сообща, дело земское и сына моего дело берегите и делайте заодно; а ты бы, князь Михайло Глинский, за сына моего Ивана, и за жену мою, и за сына моего князя Юрья кровь свою пролил и тело свое на раздробление дал".

3 декабря Василий III с постели встать уже не смог. Он призвал бояр - князей Василья и Ивана Шуйских, Воронцова, Юрьева, Тучкова, князя Михаила Глинского, Шигону, Головина, дьяков - Путятина и Мишурина, и наказывал им о сыне, о устроении земском, как быть и править государством. Когда все другие бояре ушли, остались трое: Михаил Юрьев, Глинский и Шигона и были у него до самой ночи; им приказывал о великой княгине Елене, как ей без него быть, как к ней боярам ходить, как без него царству строиться. Пришли братья Василия - князья Юрий и Андрей Старицкий и просили позвать к нему Елену с сыном. Брат великой княгини, князь Иван Глинский, принес ребенка на руках, за ним шла мамка Аграфена Васильевна Челядина. Великий князь благословил сына и наказал ей: "Смотри, Аграфена, от сына моего Ивана не отступай ни пяди!" Когда ребенка вынесли, ввели великую княгиню, та билась и горько плакала. Когда Елена немного утихла, то начала говорить: "Государь князь великий! На кого меня оставляешь, кому детей приказываешь?" Василий отвечал: "Благословил я сына своего Ивана государством и великим княжением, а тебе написал в духовной грамоте, как писалось в прежних грамотах отцов наших и прародителей, как следует, как прежним великим княгиням шло". Елена просила, чтоб великий князь благословил и младшего сына - Юрия, Василий согласился и благословил его. После чего Василий приказал насильно велеть ее вывести, поцеловавшись с нею в последний раз.

В это время пришел к больному митрополит Даниил и просил послать за образами Владимирской богородицы и св. Николая Гостунского. Пришли братья, все бояре и дети боярские. Вышел спор о пострижении Василия в монахи, но великий князь подозвал к себе митрополита и сказал ему: "Исповедал я тебе, отец, всю свою тайну, что хочу монашества; чего так долежать? Сподоби меня облещись в монашеский чин, постриги меня". Умирающий великий князь был пострижен в монахи и скончался в 12-й час ночи, в монашестве Варлаам.

Митрополит, отведя братьев великого князя Юрия и Андрея в переднюю избу, взял с них присягу служить великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и его матери, великой княгине Елене, жить в своих уделах, стоять в правде, на чем целовали крест великому князю Василию, а государства под великим князем Иваном не хотеть и людей от него не отзывать, против недругов, латинства и бусурменства стоять прямо, сообща, заодно. Взята была также присяга с бояр, боярских детей и княжат.

Таким образом, правителем Московского государства должен был стать самый малолетний государь за всю его историю. Четырехлетнего Ивана IV поставили на великое княжение в соборной церкви Пречистыя богородицы митрополит Даниил и весь причет церковный, князья, бояре и все православное христианство. Благословил его митрополит крестом и сказал громким голосом: "Бог благословляет тебя, государь, князь великий Иван Васильевич, владимирский, московский, новгородский, псковский, тверской, югорский, пермский, болгарский, смоленский и иных земель многих, царь и государь всея Руси! Добр здоров будь на великом княжении, на столе отца своего". Новому государю пропели многолетие, и пошли к нему князья и бояре, понесли дары многие. После этого отправили по всем городам детей боярских приводить к присяге жителей городских и сельских.

До совершеннолетия царя Иоанна управлять государством должна была боярская дума. Верховную думу составляли братья Василия III - Юрий и Андрей и двадцать бояр: князья Бельские, Шуйские, Оболенские, Одоевские, Горбатый, Пеньков, Кубенский, Барбашин, Микулинский, Ростовский, Бутурлин, Воронцов, Захарьин, Морозовы. Но некоторые из них, будучи наместниками, жили в других городах и не присутствовали в думе. Поэтому государством скорее должен был управлять некий регентский совет из бояр наиболее приближенных к Василию III, с которыми великий князь обсуждал дальнейшее обустройство государства.

Василий III не рассчитывал на проницательность своей жены в делах управления государством, поэтому нигде явно не говорилось, что управлять должна именно Елена Глинская. Василий III давал наказ, как боярам к ней ходить, но здесь подразумевалась форма отчета бояр, которые были призваны принимать государственные решения. Так определил Василий III, когда на смертном одре говорил Елене: "Благословил я сына своего Ивана государством и великим княжением, а тебе написал в духовной грамоте, как прежним великим княгиням шло". А уделом вдов московских князей династии Ивана Калиты было монашество. Но Елена Глинская не собиралась уступать власть боярской думе. Ее задачей было сохранение власти малолетнего Ивана IV, а при нем и своей.

По сведениям В.Татищева, наказ Василия III Елене Глинской был несколько иным: "Любезная супруга моя, я тебя взял для чадородия, и Бог нас утешил по желанию. Хотел же с тобою вместе воспитать их, но нет у меня времени, отхожу к отцам моим. А передаю тебе воспитать и научить их, не дай им воли во младости, и вся земля славу и честь воспримет, и возвысишься ты в чадах твоих. А так как сии малые, сего ради поручаю князям с тобою править, князю Ивану Овчине-Оболенскому, да отцу твоему князю Михаилу, да князю Борису Горбатому, да Михаилу Юрьевичу Захарьину". Однако таких сведений в летописях не содержится. Нам известно, что В.Татищев располагал некими документами, не дошедшими до наших дней. Поэтому такая формулировка либо действительно имела место, либо ее продвигала Елена Глинская с Иваном Овчиной. Действительно, круг обозначенных здесь лиц совершенно отличается от того, что мы видели ранее. Духовной грамоты Василия III не сохранилось, и разрешить это противоречие не представляется возможным.

Из бояр особо выделялись два человека, которые по своему приближению могли оказывать серьезное влияние на ум правительницы - это Михаил Глинский, ее дядя, честолюбивый и смелый, назначенный самим Василием быть ей главным советником; другим же был конюший боярин князь Иван Федорович Овчина Телепнев-Оболенский.

Иван Овчина происходил из рода Рюриковичей от колена св. Михаила Черниговского, убиенного в Орде, - Верховских князей, названных так по месту расположения их вотчин в Верховьях Оки. Происхождение от великих Черниговских князей делало Оболенских одними из самых родовитых среди бояр, наравне с князьями Шуйскими, выдвинувшихся из великих князей Суздальских. По мужской линии князья Телепневы-Оболенские происходили от князей Тарусских. Дедом Ивана Овчины был Василий Иванович Оболенский - видный воевода и верный сподвижник Василия II, который зачал линию Телепневых-Оболенских, женившись вторым браком на дочери Белевского князя Михаила Васильевича - Евпраксии. Таким образом, в этой ветви потомков Михаила Черниговского сошлись две княжеские ветви: Тарусская-Оболенская и Новосильская-Одоевская-Белевская.

Свою воинскую службу великому князю Иван Овчина начал как и все его братья. Еще с 1510 г. он не раз отражал нападения крымских татар, ходил в походы на Литву и Казань, проявил себя как деятельный и искусный военачальник. В 1526 г. присутствовал на свадьбе Василия III с Еленой Глинской, а в начале 1530-х гг. начал выдвигаться при дворе, став сначала боярином, а потом получив высокий титул конюшего.

Как полагают, его сближению с Еленой Глинской способствовала мамка Иоанна IV - Аграфена Челядина, бывшая родной сестрой Ивана Овчины. Однако и сам Овчина не терял времени даром, сделавшись фаворитом Елены Глинской. Не укрылось это даже от иноземного ока - Сигизмунд Герберштейн писал австрийскому двору: "Сразу после смерти государя вдова его стала позорить царское ложе с неким по прозвищу Овчина…". Когда произошло это сближение, не известно, но велика вероятность, что еще задолго до смерти великого князя.

Кроме Михаила Глинского и Ивана Овчины на первые роли в государстве претендовали очень многие. Это были бояре Шуйские, Бельские, игравшие при Василии III заметную роль, а так же его братья - Юрий и Андрей Старицкий, которые, несмотря на крестное целование, оставались опасными претендентами на престол. Польские информаторы так изображали положение дел в Москве: "Бояре там едва не режут друг друга ножами; источник распрей - то обстоятельство, что всеми делами заправляют лица, назначенные великим князем; главные бояре - князья Бельский и Овчина - старше опекунов по положению, но ничего не решают".

Едва минула неделя, против государя уж возник заговор. По одной из версий князь Андрей Шуйский начал подговаривать Бориса Горбатого, чтобы тот отъехал с ним служить князю Юрию, но тот отказался и донес Елене. По другой версии князь Юрий сам подговаривал Шуйского, тот донес Горбатому, Горбатый - боярской думе, а дума - Елене. Некоторые летописцы делали попытки оправдать князя Юрия, якобы он в замысле Шуйского не участвовал вовсе. Так или иначе, крамолу раскрыли, а Шуйского и князя Юрия взяли под стражу.

Князь Андрей Старицкий в измене заподозрен не был и жил некоторое время в Москве. Потом, собравшись ехать в Старицу, начал просить у Елены городов к своей вотчине, но в городах ему отказали, а дали в память о покойном великом князе шубы, кубки, копей и иноходцев в седлах. Андрей с большим неудовольствием уехал в Старицу. Об этом неудовольствии стали доносить в Москву, Андрея вызвали на военный совет, но тот отказался ехать по причине болезни.

Некоторые думные бояре, стали всерьез опасаться за свою судьбу. Князь Симеон Бельский и окольничий Иван Ляцкий, родом из Пруссии, тайно сговорились с королем Сигизмундом и бежали в Литву. На это последовали тюремные заточения их единомышленников и родственников, в том числе князей Ивана Бельского и Воротынского с сыновьями.

Тем временем Михаил Глинский делал попытки отвлечь свою племянницу Елену от Ивана Овчины Телепнева-Оболенского и прямо порицал ее за эту связь, поэтому следующий удар был направлен против него. Михаил Глинский был обвинен в том, что хотел держать государство вместе со своим единомышленником Михаилом Воронцовым. Овчина-Оболенский в свою очередь припомнил ему скоропостижную смерть Василия III и то, что Михаил Глинский находился рядом с великим князем в последние дни его жизни, прямо обвинив его в отравлении Василия III. В августе 1534 г. Михаил Глинский был схвачен и посажен в той самой палате, в которой он прежде сидел при Василии III, а в скорости там и умер.

В том же 1534 г. Елена упразднила регентский совет, захватив власть в свои руки. Фактическим правителем державы стал Иван Федорович Овчина - главный думский боярин, который вместе с Еленой победил в борьбе за власть, устранив всех мешавших им конкурентов. В правление Елены решения думы стали формальностью, главные решения, как пишут, стали приниматься ее тайным советом с Иваном Овчиной.

Остальные бояре перестали открыто выступать против фаворита. Даже такие влиятельные из них, как князь Василий Шуйский и Шигона Поджогин, предпочитали во всем с ним соглашаться и всем своим видом показывали, что не желают для себя первенства в государстве. Телепнев-Оболенский относился к ним с большим уважением, особенно к Шуйскому, уступал им первые места, хотя поступал всегда по-своему.

Одной из важнейших реформ Елены Глинской в 1534 г. стала - денежная. В начале 1530-х гг. в Московии разразился денежный кризис, вызванный стихийно распространившимся обрезанием монеты. Прежде из фунта серебра делали пять рублей и две гривны. Но деньги стали обрезывать и переливать для подмеси так, что из фунта серебра выходило уже десять рублей. Многие люди богатели этим ремеслом и произвели беспорядок в торговле: цены поднялись, торговцы боялись обмана. Виновным отсекали руки, лили расплавленное олово в горло, но казни не помогли. Тогда Елена запретила ход обрезных, нечистых и всех старых денег, указала перелить их и чеканить из фунта шесть рублей без всякого примеса. Основу русского денежного обращения после реформы составили серебряные "копейки" весовой нормой 0,68 грамма (свое название монеты получили с этого времени по изображению на лицевой стороне всадника с копьем), "денги" - весом 0,34 грамма и "полушки" - весом 0,17 грамма. Система соотношения русских денежных единиц была зафиксирована в Торговой книге: 1 рубль = 2 полтины = 10 гривен =100 копеек = 200 денег = 400 полушек. В результате реформы 1534 г. возникла единая монетная система Русского государства. Выпуск монет был сконцентрирован в руках государства. Таким образом, введение государственной монополии стало основой создания устойчивого выпуска монет, что позволило государству получать дополнительный доход.

Иван Овчина всегда оказывал большое влияние не только на дела внутренние, но и на ход военных действий. Так под началом князя Василия Шуйского в 1535 г., сам командуя передовым полком, он опустошил литовские волости вплоть до самого Вильно. Затем вел переговоры о заключении мира с Литвой, на которых послы приезжали непосредственно к нему. Однако, выступая от имени царя и Елены Глинской, свое положение он не выпячивал. Напротив, переговоры с Литвой объяснял тем, что в литовский плен попал его двоюродный брат - князь Федор Овчина, поэтому якобы требуется его непосредственное участие.

В августе 1536 г. в темнице умер от голода князь Юрий. Эта весть стала новым возмутителем спокойствия. Она потрясла Андрея Старицкого, он уже не помышлял о поездке в Москву, куда его вызывала Елена Глинская, и задумал бежать. Андрей с семьей выехал из Старицы и стал разсылать по городам боярским детям послание, в котором писал: "Великий князь младенец, вы служите только боярам. Идите ко мне, я готов вас жаловать". Андрей Старицкий рассчитывал захватить Новгород, а затем и Россию. Некоторые бояре действительно явились к нему, а другие представили эти грамоты в боярскую думу. Князь Иван Овчина предпринял самые решительные действия. Настигнув Андрея Сратицкого, он выстроил против его полков свою дружину, но тот столкновения побоялся и стал требовать от Овчины клятвы, что государь и Елена не станут его преследовать. Тогда Телепнев-Оболенский, без ведома государя дал Андрею такую клятву и привез его в Москву. Елена укорила Ивана Овчину за открытое самоуправство, но скорее для виду, и велела Андрея оковать, надеть на него железную "шляпу" и заключить в тесной палате. Бояр его и верных слуг пытали, некоторые умерли в муках, другие в темницах. Тридцать детей боярских, взявших Андрееву сторону, повесили как изменников на новгородской дороге. Андрей Старицкий умер смертью своего брата Юрия через шесть месяцев после заточения.

Иван Овчина стал распоряжаться в государстве как в своей вотчине. Без его участия не проходили приемы иностранных послов, не делалось ничего важного. Он сделался единоличным фактическим вершителем государственных дел. Таким могуществом Ивана Овчины многие бояре были недовольны, особенно старшие княжеские роды, такие, например, как Шуйские. В правление Елены его положение было прочно. Великий князь Иоанн его так же очень любил, как и не чаял души в своей мамке - Аграфене Челядиной. Правителям государства удалось сформировать вокруг себя круг бояр, на которых они могли положиться.

Все в один момент оборвала неожиданная смерть Елены Глинской. В апреле 1538 г. она была отравлена князем Шуйским, о чем утвердительно пишет Сигизмунд Герберштейн. Недавние исследования ее останков показали, что в них содержится мышьяк. Бояре при этом не изъявили даже самой притворной горести. Юный великий князь Иоанн плакал и бросился в объятья к Ивану Овчине, который один был в отчаянии.

На седьмой день после смерти Елены по настоянию Василия Шуйского Телепнев-Оболенский вместе со своей сестрой Аграфеной Челядиной были схвачены. Иван Овчина умер в заточении от недостатка пищи и дурного ухода, в той самой палате, где скончался некогда Михаил Глинский. Герберштейн же пишет, что в тюрьме он был рассечен на части. Аграфена Челядина была сослана в Каргополь и там пострижена в монастырь, и только малолетний Иван сильно убивался по своей мамке, так что пришлось вырывать ее из его рук.

Волновали современников и другие, далеко идущие подозрения - являлся ли Иван IV сыном Василия III. Самому Грозному царю приходилось отбиваться от порочащих его слухов на протяжении всей жизни. Главный идеолог эпохи его правления Иван Пересветов вынужден был доказывать в своих сочинениях, что царь "произошел от сердечных молитв ко господу отца своего государя великого князя Василия Ивановича всея Руси и матери его благоверныя великия княгини Елены о умножении плоду царского...".

В своих письмах князю Курбскому Иван Грозный так описывает свое детство: "Остались мы круглыми сиротами - никто нам не помогал... Воспитывали, как последних бедняков. Натерпелись мы лишений и в одежде, и в пище. Сколько раз мне и поесть не давали вовремя...". С Иваном IV при дворе не считались как с законным наследником престола. И отнюдь не только потому, что незаконным был второй брак Василия III. Боярская знать не признавала детей Елены Глинской детьми Василия. В настоящем отцовстве малолетнего царя подозревали молодого боярина Ивана Овчину Телепнева-Оболенского, фаворита великой княгини. Однако доказательств тому не было, а других возможных наследников престола давно не было в живых.

Действительно ли Ивану Грозному пришлось скрывать тайну своего рождения или же эти домыслы стали плодом нечестивых фантазий? Ответ на этот вопрос мы получить не сможем, истинные свидетели сего - Василий III, Елена Глинская и Иван Овчина были мертвы. Не исключено, что и Аграфена Челядина в монастыре прожила не долго. А сразу после своего совершеннолетия в 1547 г. Иван IV велел "казнити князя Федора княжь Иванова сына Овчина Оболенского… посадили на кол на лугу за Москвою рекою против города". Родного сына боярина Ивана Овчины - Федора связывали с государем годы детской дружбы, но, видимо, возможные слухи о незаконном рождении нужно было пресечь кровью.

Такова история пребывания князя Ивана Овчины у власти над всем государством Российским, единственного его правителя, в жилах которого в том числе текла кровь Белевских удельных князей.

РБ